Катастрофа на СШГЭС – зеркало рыночной России.

Из книги С.Г. Кара-Мурзы «Кризисное обществоведение» [стр. 250-254]

В целом мониторинг потенциальных и активных субъектов угроз для России необходимо вести как неотъемлемую часть работы по вы­явлению и оценке самих угроз. С другой стороны, при изучении соци­альной структуры нашего общества и составлении «карты» социокуль­турных общностей современной России надо отдельно анализировать потенциальные возможности участия каждой из них в создании угроз для России — своими действиями или бездействием.

Полезно проводить (хотя бы индивидуально, даже в уме) «учебные игры», анализируя карту событий свершившихся угроз, оценивая дей­ствия и бездействие всех вовлеченных сообществ. От таких размыш­лений, и тем более коллективных организованных занятий, старатель­но отвлекают несущие ответственность государственные структуры и корпорации (коммерческие или профессиональные), на которые явно ложится существенная доля вины. Надо не поддаваться на их отвле­кающие дудочки и выполнять свою обязанность разумного человека и гражданина.

Примером хорошего объекта для такой учебной игры служит круп­ная авария на Саяно-Шушенской ГЭС (СШГЭС) 17 августа 2009 года. По своему масштабу ее относят к техногенным катастрофам. На Чернобыльской АЭС был разрушен один блок мощностью 1 ГВт, а на СШГЭС — девять гидроагрегатов из десяти с общей мощностью 4,4 ГВт. Важно и то, что ГЭС всегда считались самым безопасным источником электри­ческой энергии большой мощности. Общество было потрясено небыва­лым характером катастрофы. Она приобрела символическое значение как знак перехода страны в новое состояние.

Можно определенно сказать, что эта авария — продукт реформы, ведь в негодность пришла не материально-техническая часть ГЭС, а ее социальный уклад, созданный в ходе реформы. Взятая в целом как развивающаяся система, эта авария, ее вызревание и ее последующее осмысление дают адекватный портрет российского общества и государ­ства почти во всех их главных срезах, в том числе позволяют выпукло представить «карту субъектов», обеспечивших реализацию угрозы.

Эта авария — результат глубоких сдвигов в техносфере России. Нач­нем с того, что в энергетике России была принципиально изменена цель деятельности. Энергетические системы в любой индустриальной стра­не выполняют жизненно важную функцию и являются системами госу­дарственной безопасности. Их назначение — обеспечение потребнос­тей и поддержание живучести страны, а не извлечение выгоды. Выгода здесь вторична, не она диктует приоритеты в принятии решений, в этом не различались ни СССР, ни США.

Реформа произвела фундаментальный переворот в российской энер­гетике — она сделала прибыль первостепенным вопросом. Это и стало главной предпосылкой к аварии на СШГЭС. Изменился социальный уклад электростанций, организация труда, критерии распределения средств, профессиональные нормы, восприятие рисков и, шире, тип ра­циональности работников на всех уровнях иерархии. Все общности, ак­тивно проводившие и поддержавшие эту реформу, вольно или невольно стали творцами катастрофы СШГЭС.

Депутат А. Бурков, входивший в состав Парламентской комиссии по расследованию причин аварии, сказал: «Работа станции была подчи­нена главной задаче — извлечению прибыли. Поэтому и главной службой в системе "РусГидро" были финансисты и экономисты, под влиянием или, возможно, под давлением которых находились инженерные службы. По-другому сложно объяснить то, что срок жизни второго гидроагрегата по всем техническим параметрам практически истек, но при этом не была заказана новая турбина, и даже не был разработан план мероприятий по дальнейшей безопасной эксплуатации турбины, которая выработала свой ресурс».

Но этого мало. «Демократическая революция» отменила для челове­ка обязанность жить. В советское время эта обязанность воплощалась во множестве тиранических требований — мыть руки перед едой, де­лать прививки от тифа и кори и производить плановый капитальный ремонт техносферы. Невыполнение этих требований влекло за собой наказание. Все эти требования были отменены, одно за другим, в годы реформы. Символическим действием государства стала ликвидация Госстандарта, который превращал главные конкретные требования в законы. Инерция культуры и воспитания еще в какой-то мере застав­ляет людей соблюдать нормы и запреты, но эта инерция быстро иссяка­ет. Общность профессионалов и политиков, которые готовили и прини­мали закон о ликвидации Госстандарта и резком снижении полномочий Технадзора, — субъект угрозы техногенных аварий и катастроф. Те, кто обеспечивал им информационное прикрытие в СМИ и системе образо­вания, — менее активные, но тоже важные участники подготовки этой беды.

Каковы были конкретные изменения в состоянии СШГЭС, вызван­ные «сменой цели производственной деятельности» и создавшие пред­посылки аварии? Прежде всего, резкое сокращение инвестиций, вплоть до изъятия из отрасли амортизационных отчислений на обновление основных фондов, и резкое сокращение объемов ремонтных работ (поч­ти в четыре раза).

О степени износа оборудования СШГЭС было известно верховной власти. Руководитель Счетной палаты С. Степашин сказал 8 сентября 2009 года: «Два года назад была проверена Счетной палатой Саяно-Шушенская ГЭС, где мы указали, что там 85% технологического износа. Было направлено представление в правительство и письмо в Генераль­ную прокуратуру. Ответ был следующий: это акционерное общество, вот за счет акционеров пусть они там все и восстанавливают... Это — к во­просу о реформе электроэнергетики и так называемом государственном подходе к этой теме».

Председатель Комитета Госдумы по энергетике Ю. Липатов заявил, что безопасная эксплуатация гидроагрегатов, исчерпавших свой про­ектный ресурс, возможна «только при квалифицированной эксплуата­ции и своевременном и качественном проведении ремонтных и профи­лактических работ». Но именно это оказалось невозможно обеспечить в нынешних условиях — в частности, из-за развала отечественного ма­шиностроения. Развалилось оно не под воздействием стихии, а в резуль­тате конкретных политических решений. Те, кто их принимал и активно поддерживал, готовили эту катастрофу, те, кто им не противодейство­вал, — пассивные соучастники, надо смотреть правде в глаза.

Второй фактор, который резко снизил качество эксплуатации и со­держания технических систем в России — установка реформы на рас­членение сложившейся в СССР структуры предприятий. Эффективным инструментом «перехода к рынку» считалась замена системы техноло­гических функций, которая служила «скелетом» советского предприятия, на систему коммерческих трансакций, совершаемых между незави­симыми «хозяйствующими субъектами». За первые пять лет реформы (1992-1996) число предприятий в промышленности России выросло в 6 раз. Новых заводов построено не было, этот рост означал расчленение предприятий. Так, в энергетике в отдельные предприятия были выделе­ны ремонтные службы. Для больших машин, типа турбин и генераторов ГЭС, разделение функций эксплуатации и ремонта имело крайне нега­тивный эффект.

Субъектами угроз стали государственные контролирующие орга­ны. Рынок не может обеспечить безопасность, его идол — прибыль, это общеизвестная истина. И вот, объявляя переход к рынку, упраздняют Госстандарт и заменяют ГОСТы корпоративными регламентами, за ко­торые никто не отвечает. Подумать только: «за время существования РАО "ЕЭС России" не велся мониторинг отказов энергетического обо­рудования»!

В обзорной статье после аварии говорилось: «Технические причи­ны [аварии] начались с момента окончания ремонта ГА-2 [2-го гидроа­грегата]. С этого момента ГА-2 ни дня не работал в штатном режиме. Специалисты, отказывающиеся принять ГА-2 в эксплуатацию, так или иначе от работ были руководством компании отстранены. Оставшие­ся "специалисты" были запуганы менеджментом, так как поселок ма­ленький и с работой не разбежишься». Значит, сообщество технических специалистов на ГЭС не выполнило своего долга инженера из страха перед собственниками и руководством компании. Акт о причинах ава­рии фиксирует невероятный факт: «По данным анализа архивов АСУ ТП, проведенного в период с 21.04.2009 до 17.08.2009, наблюдался от­носительный рост вибрации турбинного подшипника ГА-2 примерно в 4 раза, что отражено графически». Максимальные значения вибрации превысили допустимый уровень в мае — через месяц после ремонта, а средние значения пересекли «красную черту» в июне. Уже 7 июля ви­брация временами превышала допустимый уровень в три раза!

Гидроагрегат шел к неминуемой катастрофе, а инженеры послушно молчали. Многие из них погибли, их беспомощность можно понять. Но ведь надо сделать тяжелый вывод: новые социальные условия несовме­стимы с нормами эксплуатации больших машин. Подчинившись денеж­ному мешку, инженерное сообщество исчезло. А без него техносфера становится источником угроз.

Перед нами катастрофа не столько техническая, сколько культур­ная и социальная. Система производственных отношений, созданная на крупных предприятиях, примером которых и служит СШГЭС, способна отключить у высокообразованных, опытных людей разум, профессио­нальную этику и даже инстинкт самосохранения.

«Карта общностей», ставших субъектами этой катастрофы, должна стать важнейшим учебным пособием обществоведения современной России.